Близкая история

«мои пращуры» на Яндекс.ФоткахМои ) и прадедушка,Анна Федоровна (29.11.1868-02.12.1946 г.г.)и Георгий Иванович(19.11.1860-30.11.1942г.г.) Ивановы, жили в деревне Петухово Новгородской губерни. Прадед был станционным смотрителем - состоял на государственной службе: владел конно-почтовой станцией, возил почту и проезжающих по дорожной надобности. Прабабушка имела 11 человек детей разного возраста и вела домашнее хозяйство.
В семье была няня - Ластушка- так ее звали дети. У нее в деревне находился небольшой дом, но она жила и кормилась при семье моих пращуров. Поскольку служба станционных смотрителей была трудной и небезопасной, им приходилось содержать семь с половиной десятин земли (это почти 7 га) - ведь лошадям нужны запасы сена; кузницу - коням надо менять подковы; комнату для отдыха проезжающих, чайную, где можно перекусить; дом для себя, сарай для скотины, конечно,конюшню. Лошадей было пятнадцать. Бабушка всех их знала поименно. Особенно мне запомнились два красивых имени Ментик и Цыганка. Вторая спасла бабушке жизнь, когда та,будучи молоденькой девушкой, возвращалась с ярмарки с деньгами, и на лесной дороге на нее напали воры. Один схватил под уздцы Цыганку, а второй пытался вскочить на телегу. Бабушка не растерялась: свистнула и хлестнула лошадь. Та как понесла! До самой деревни летела стрелой, не останавливаясь. Грабители не догнали.
Но в период коллективизации (1928-30 г.)пришел гегемон в лице нескольких людей в кожанках. И они конфисковали все, выставив стариков на улицу с двумя узелками. Когда прадед попросил у главного дать расписку, тот ответил:" А пулю в лоб вы не хотите?" Так и ушли Ивановы ни с чем. Сначала в дом Ластушки-няни приживалами. Та оказалась неожиданно жадной и мерзкой старухой. Попрекала их каждым куском. Они терпели, пока моя бабушка ( она на тот период вышла замуж и жила в городе Боровичи Новгородской губерни) не взяла их к себе. Кстати, деревенские потом рассказывали, что все 15 лошадей в первый же год после конфискации пали, ведь за ними нужно уметь ухаживать. Это целая наука. А временщикам новой власти это было накладно.
Снять для стариков комнату в городе было невозможно, ведь они остались без паспортов. Позднее их приютил у себя добрый человек, учитель. Его интересовало лишь одно: не выпивает ли Георгий Иванович. Умерли старики в войну. Дед мой пошел воевать, а бабушка с дочкой (моей мамой) уехала в эвакуацию, в Уржум. Мои пращуры не захотели никуда ехать. Вскоре так и умерли от голода, от горя, от болезней старческих в Боровичах - сначала Георгий Иванович, а через год и Анна Федоровна. Там и похоронены. Я бываю на их могиле.

Моя бабушка, Фокина Мария Георгиевна, 1997г.

Публикация 2(продолжение истории)

Примерно в 1995-96 году, когда моей бабушке было 90 лет, она, посмотрев Бог знает какую телепередачу, заявила мне, что якобы слышала: "Ельцын издал указ о реабилитации репрессированных и возврате им имущества или предоставления денежной компенсации." Я амбициозно заявила:" Не следует верить всему, что говорят по телевизору!" Но бабушка настаивала, что если мы поедем в Петухово и найдем там свидетелей той расправы над ее родителями, то их (ее маму с папой)реабилитируют, а мы получим какие-то деньги. Ну как я могла отказать! И совершенно не веря в успех предприятия, мы летом поехали с бабушкой на ее родину, где она не была 35-40 лет.
На месте всего того, что было их усадьбой, мы нашли сруб чайной ( она была построена позднее всего), а рядом лежали свежие бревна, чтобы старую постройку снести и на ее месте построить новую. Еще бы немного и бабушка не увидела и кусочка отеческого дома. Прошлись по деревне и встретили пожилую женщину. Бабушка подошла к ней , спросила, не помнит ли та, как раскулачивали Ивановых. Разговорились. Та вспомнила, как выбрасывали на улицу, в грязь,картины из комнаты для проезжающих (ей запомнились портреты царя и императрицы), а потом топтали ногами. А они, будучи детьми(ей тогда 9 лет было)бегали на это смотреть, а потом присоединились к старшим. Позже раздавали по селу вещи, одежду Ивановых. Как же, как же, она помнит,что Ивановы были добрые, их знала вся деревня. И деревенских ребятишек они не гнали со двора, все играли вместе.
-Господи! Маруся! Не ты ли это?
Чудо, но они вспомнили друг друга. Анна Петровна(так звали женщину)сказала, что из старожил есть еще один дед, который может кое-что помнить и, если внучка, то есть я, запишет с его слов обрывки тех воспоминаний, то и она(Анна Петровна) и он подпишут бумагу. Но в сельсовет заверять ее они не поедут. Старость! И в суд не пойдут. Председатель сельсовета, уравновешенная и милая женщина, с пониманием отнеслась к нам и почти поверила, но заявила, что поедет на место(сельсовет был в другой деревне) и все проверит сама. Тогда и печать поставит под их показаниями. А мы, если все так, как говорим,должны приехать через пару дней, хотя эти показания в суде ничего не будут стоить без личной явки этих пожилых людей в суд, в Боровичах. Если все же они придут, то показания отправят в ленинградский суд, который и примет соответствующее решение. Так что нам лучше ехать в Питер и ждать, как все сложится. Мы с бабушкой расстроились, но делать было нечего. Радость в одном: бабуля моя перед смертью увидела свою родину, родное Петухово! Мы вернулись в Ленинград и постепенно стали меньше вспоминать об этой истории.
Однако поздней осенью бабушке неожиданно приходит повестка в суд.
-Бабуля! Признавайся, что натворила?-шутили мы, понимая, что в суде услышим отказ в реабилитации и выплате компенсаций. Мы пришли с бабушкой в суд, где сели втроем за стол: я, бабушка и судья.
-Ну, Мария Георгиевна, рассказывайте, - произнесла судья, и бабушка начала свой рассказ с воспоминаний детства.
-Нет! Давайте ближе к перечисленным материальным ценностям, которые были у вас конфискованы, а я буду сверять с тем списком, который подтвердили Ваши петуховские земляки.
- Так они все-таки явильсь в суд лично!?-просияла моя бабушка.
Конец истории счастливый. Анну Федоровну и Георгия Ивановича реабилитировали. А нам государство выплатило семь миллионов рублей. Тогда на эти деньги мы купили большой телевизор и немного осталось, как сказада бабушка, на похороны. Умерла она в 96 лет, а я и по сей день ей благодарна, что она помогла мне уверовать в справедливость ,которая даже восторжествовала. Пусть и посмертно... Такая вот связь времен.
Посмотреть на Яндекс.Фотках

Письмо от бабушки мужу, Фокину Алексею Ивановичу, из эвакуации.

11 марта. (Год не указан, скорее всего, 1941)

Здравствуй, любимый, родной, ненаглядный папочка! Вчера получила твое первое письмо, радость моя. В первый момент обалдела от радости, ведь подумай, седьмой месяц, как я о тебе ничего не знала. Перечитывала его тысячу раз – такие милые, любимые слова, твой почерк. Сколько радости было у меня, ведь я каждый день ожидала, и после томительных дней  - такая неописуемая радость, милый. Почему ты так мало пишешь о своем ранении? Это меня очень интересует, так долго лечился, наверное, очень серьезная рана. Но факт, что ты жив – это самое большое счастье теперь. Папунюшка, я тебе сотни писем послала, и как жаль, что ты их не получил. Одно мне вернулось обратно с надписью: «Выбыл, гост. «Сочи». Но это было тогда, когда я уже знала, что ты в Тифлисе. Ненаглядный мой, ты напрасно беспокоишься о нас. Правда, переживаний было очень много в связи с болезнью Галочки, но материально мы пока живем хорошо: сыты, одеты, обуты и в тепле. Родной, я по аттестату и за февраль получила, так что напрасно беспокоишься. Очень жаль, что ты деньги послал на Киров: в октябре они имели цену, а сейчас на них и половины не купишь, но не важно. Я пошлю письмо на начальника почты, и мне их вышлют сюда. Папочка, вчера было плохое настроение. С утра веяли пшеницу в колхозе, пришла на обед, и вдруг почтальон приносит письмо. Нет слов, мое любимое солнышко, описать эту радость. Галочка тоже запрыгала от радости. Ну, я ей вслух прочитала, что можно. У тебя написано выражение: «Живите честно», - и вдруг она мне заявляет: «А мы не честно живем. Нет уж, мамочка, не носи мне больше пшеницы из колхоза. Это тоже не честно» А я ей ношу по пясточке: она ее любит, ест как семечки. Я смеялась над ней до упаду. Видишь, как она честность по-своему понимает. Но, мой родной, я по-прежнему честна перед тобой, а люблю тебя еще больше.  Посостарилась я немного, морщинок много стало, но ничего, чувствую себя хорошо. Работаем больше все на воздухе, аппетит хороший, ну, пока и покушать есть что. Очень жалею, что не запасла с осени картошки 6 она теперь дорогая, но без картошки не сидим. Папушечка, в Боровичах опять тревога: деда с бабой здоровы, но там с питанием очень плохо. Баба (мама) мне часто пишет и все упрекает, что я уехала. Но иначе нельзя было. Правда, кто не поехал, так и живут там. Но не поехать страшно было, так как фронт был у Валдая. Родной, с Верой дела неважны. Я уже не сержусь на них, хожу к ним и чем могу, помогаю, отдала им старый долг: думаю – все что-нибудь купят. Она уже давненько лежит в больнице, и, видно, ее обманывают, говорят, что не определить болезни. Как Иру, залечат. Наверное, если будешь жив, придется тебе быть настоящим папашей Димы. Я тоже не против иметь такого сына, больно уж он приятный. Родной, не сердись, что так пишу. У нас очень плохо с бумагой. Посылаю Галины рисунки. В следующем письме еще ее рисунки пришлю. Карточки у меня взяты только две и потому не посылаю. Целую без счета раз любимые глазки и тебя. Твоя мама.

(Между бабушкиных строк из-за дефицита бумаги – строки письма моей мамы.)

Милый, любимый папочка. Сейчас получили твое письмо. Очень рады. Как уехали из дома, это первое письмо от тебя. Любимый наш, как мы скучали по тебе. Папочка, в школе я не учусь. 40 дней была в больнице. Сейчас чувствую себя хорошо. Целую тебя, Галя.

Это части подлинника письма моей бабушки, Фокиной Марии Георгиевны, своему мужу, моему дедушке, Фокину Алексею Ивановичу.

Автобиография моего деда, Фокина Алексея Ивановича.

Родился в 1906 году 23 января в городе Пушкин (Царское Село)(умер дедушка 09.08.1965 г.- прим. внучки) Ленинградской области в семье мелкого торговца. Отец до 1916 года занимался мелкой торговлей, мать по домашнему хозяйству. В 1910 году умерла мать. В связи с голодом, в 1917 году отец отправил нас (5чел.) детей в деревню к знакомым, а сам ушел в Красную Армию. С этого момента отец бросил нас на произвол судьбы, не оказывая ни моральной, ни материальной помощи и поддержки. В 1921 году отец умер.
С 1917г. По 1923 г. Я проживал в деревне Марково, ныне Мошенского района. Где один год был пастухом, а последующие года, лето, работал у крестьян – батрачил, а зиму ходил по миру.
В 1923 году я отправился в город Боровичи на заработки, где и поступил учеником на музыкальную фабрику «Русская Балалайка», в которой проработал до марта месяца 1931 года в качестве рабочего, а с 1931 года парторганизация фабрики выдвинула меня на должность директора этой же фабрики. В этой должности я проработал до марта 1934 года.
С марта 1934 до мая 1937 г., согласно моему заявлению, по состоянию здоровья меня освободили от занимаемой должности директор-предартели, поставив на должность технорука.
В 1937 г. Меня вновь назначают- выбирают председателем артели «Русская Балалайка», где я работаю до 1939 года.
В 1939 г. Меня мобилизуют в армию, где сначала служу в Боровичах в 32 запасном стрелковом полку, затем отправляют на финский фронт, где я. по заданию штаба 1-ой зап. бригады, участвую в военных действиях под Выборгом. После окончания войны с белофиннами, меня перебрасывают в Одесский военный округ, где я получаю назначение в гор. Симферополь в 434 артиллерийский полк, где работаю нач. клубом, политруком батареи. В 434 арт. Полку прослужил до августа 1941 г. С августа 1941г. Получаю назначение на должность комиссара штабной батареи «НАД» (начальника артиллерии дивизии), где и участвую на фронте отечественной войны в Крыму, участвую в боях Перекоп - Ишунь – Феодосия – Керчь – Севастополь. В ноябре получаю ранение (оторвало ногу по колено. - прим. внучки) и поступаю на излечение в госпиталь в гор. Тбилиси, а с июля 1942 года меня демобилизуют из рядов Красной Армии в связи с инвалидностью по ранению.
Образование имею 7 лет. В комсомол вступил в 1925 г., секретарь, пред. Райкома комсомола. В партию вступил в 1928 г. Секретарь. Будучи в РККП, был членом полк.бюро и секретарем парторганизации одной из батарей. Парт. взысканий не имел, под судом и следствием не находился. Репрессированных родственников не было. Как с мокй стороны, так и со стороны жены, женат с 1928 года, имею дочь 10-лет. (Автобиография написана в 1943 г., т.к. моя мама 1933 г.рожд.- прим. внучки).

Алексей Иванович Фокин
 Эти стихи мой дедушка писал, когда ему было 43 года. Тогда он уже знал, что неизлечимо болен туберкулезом. Наследие Великой Отечественной. Наивные стихи, но не спешите смеяться. Это стихи солдата.
Тенистый сад, прохладою овеянный,
 Воспоминаний много ты в себе таишь
О счастье, о любви развеянной
Ты много видел, много знаешь, но молчишь.
           
Мне кажется, совсем еще недавно
Я здесь резвился: бегал и играл,
Здесь детство я провел свое забавно.
Ты это видел, но молчал.

Здесь с девушкой я встретился любимой.
В твоих аллеях с нею я гулял,
Сюда я заходил, свиданием томимый,
Ты это видел, но молчал.

Теперь я стар, но ты еще все молод,
Прохладою к себе ты каждого манишь,
О, как завидую тебе, что век твой долог.
Ты это знаешь, но молчишь.
25.03.1949 г.

Посвящается...

Я встретил женщину с горящими глазами
И волосами черными, как вороно крыло,
С красивыми и тонкими бровями,
И чувство нежное меня к ней привлекло.

Встретились мы с нею не на шутку.
И счастье и беду делили пополам.
Старались вместе быть, и каждую минутку.
Руки пожатье чувствовать и здесь и там.

Грянула война, и мы расстались,
Разлетелись, кто куда...
До сих пор мы с ней не повстречались,
Не забыть ее мне никогда.

Почему о ней я часто вспоминаю?
Почему приятные мне снятся сны?
Почему люблю ее - не знаю?
Потому ль, что дали наши не ясны.

Но надежд я все же не теряю
Вновь с ней встретиться опять,
Этот день я с нетерпеньем представляю
И боюсь, чтоб дни не стали вспять.

Скоро, скоро я увижу
То, что дорого лишь мне,
Счастье близкое предвижу,
Все отдам тогда тебе.

Вновь увижу я улыбку,
Нежный взгляд горящих глаз,
И на платье маргаритку
Может быть, в последний раз. 

25.03.1949 г.  

Б. Окуджава о памяти
Хочу воскресить своих предков,
хоть что-нибудь в сердце сберечь.
Они словно птицы на ветках,
и мне непонятна их речь.

Живут в небесах мои бабки
и ангелов кормят с руки.
На райское пение падки,
на доброе слово легки.

Не слышно им шума и грома,
и это уже на века.
И нет у них отчего дома,
А только одни облака.

Они в кринолины одеты.
И льется божественный свет
От бабушки Елизаветы
к прабабушке Элисабет.

Из дневника бабушки от рождения моего и до пяти моих детских лет






Рассказ из комсомольского прошлого.

Я работала пионервожатой  8 лет. Часть из них совмещала с учительством. И вот однажды меня попросили написать стихи к капустнику, посвященному, кажется, дню рождения Дома пионеров. Среди многих куплетов помню тот, за который меня вызвали на бюро райкома комсомола и там пытались размазать, унизить, раздавить.
К счастью, я, испугавшись,позвонила двум своим подругам, с которыми дружу и сейчас. Они тотчас же приехали и для поддержки штанов, как говорится, ждали меня за дверью. Одно это мне придавало силы. Я не позволила себе расплакаться, показать свой страх перед машиной идеологической власти. Это было духовной закалкой. Спасибо девчонкам! И было это 35 лет назад.  А стихи были глупые, безобидные для такой махины, как Дом пионеров. Вот они:

Вот скажем, к примеру, Дом пионеров:

Отсюда не все можно брать на веру.

И все методисты, которых здесь рой,

Вожатым дают часто бой холостой.

А сегодня  Юрий Шевчук произносит целую речь перед Путиным, сообщая ему свое мнение по поводу отсутствия демократии и правового государства у нас в стране и несовершенстве милицейской власти и т.п. И до сих пор жив-здоров, а милицию реформировали. Другое дело, как! Избавились от неугодных милиционеров или повысили уровень милицейского общения с народом (хотя бы)? Пока не знаю. Но "лед тронулся, господа присяжные заседатели!" Хочется верить!

Почему запорожцы на картине Репина так хохочут, когда пишут письмо турецкому султану.

Ответ Запорожцев Магомету IV
Запорожские казаки турецкому султану!
Ты, султан, хер турецкий, и проклятого чёрта брат и товарищ, самого Люцифера секретарь. Какой ты к чёрту рыцарь, когда голой жопой ежика не убьёшь. Чёрт высирает, а твое войско пожирает. Не будешь ты, сукин ты сын, сынов христианских под собой иметь, твоего войска мы не боимся, землёй и водой будем биться с тобой, распроёб твою мать.
Вавилонский ты повар, Македонский колесник, Иерусалимский пивовар, Александрийский козолуп, Большого и Малого Египта свинопас, Армянский ворюга, Татарский сагайдак, Каменецкий палач, всего света и подсвета дурак, самого аспида внук и нашего хуя крюк. Свиная ты морда, кобылиная срака, мясницкая собака, некрещённый лоб, мать твою ёб.
Вот так тебе запорожцы ответили, плюгавому. Не будешь ты даже свиней у христиан пасти. Этим кончаем, поскольку числа не знаем и календаря не имеем, месяц в небе, год в книге, а день такой у нас, какой и у вас, за это поцелуй в жопу нас!
Подписали: Кошевой атаман Иван Сирко со всем лагерем Запорожским.